Майкл Тернер - Порнографическая поэма (The Pornographer`s Poem)
Мать подняла журналы, я — пепельницу, миссис Смарт перевернула столик. Словно эксперт, впилась в него взглядом. Очень уж ей хотелось доказать, что ее догадка верна. Но ничего не обнаружила. Столик, безымянный, лежал ножками кверху. Она провела рукой по необработанному дереву, наверное, надеялась, что оно откроет ей то, чего там не было и в помине. Я сидел на диване, радуясь, что внутренности столика не доделаны, что создатель его неизвестен, что это всего лишь кофейный столик! Но миссис Смарт это не остановило. Конечно, нет. Она поняла, в чем дело. Поставила столик на ножки. «Очевидно, это подделка», — объявила она, вставая, словно больше ничего не могла сделать для спасения этого куска дерьма.
Моя бедная мама! Я видел, что она обижена. А потому обиделся сам. Меня бесило, что многие люди изо всех сил пытаются доказать свою правоту, чтобы не превратиться в говнюков, осознав, что они ошибались. Вот я и решил, что возьму столик с собой, когда придет время покинуть этот дом. Независимо от того, потребуется он мне или нет. В любом случае он будет служить памятником притворству, от которого я уходил.
Через пару дней мы ехали по Тридцать третьей на велосипедах, когда увидели другой мебельный фургон, припаркованный перед особняком, проданным Биллингтонами. Остановились, чтобы понаблюдать.
— Что-нибудь знаешь о Рагнарссонах? — спросила Нетти.
Я ответил, что знаю: ровно двадцать секунд ее мать убеждала нас, будто нам принадлежит один из сработанных ими кофейных столиков.
— Вот что я тебе скажу. Тик — это отстой. — И Нетти добавила, что Рагнарссоны — тоже отстой, они ушли из мебельного бизнеса. — Во вчерашнем номере «Сан» написано, что Рагнарссоны продали сеть магазинов и фабрику.
Поскольку она все знала, я поинтересовался, что Кай Рагнарссон собирается теперь делать, раз он лишился семейного бизнеса, который мог унаследовать. Она посмотрела на меня так, будто второго такого невежды в мире не было.
— Кай Рагнарссон никогда не работал в семейном бизнесе. Господи, неужели ты ничего не знаешь?
Я терпеть не мог, когда она вдруг начинала говорить голосом матери, резким, щелкающим, как хлыст. Но думаю, Нетти это почувствовала, потому что смягчила тон.
— Да, ходили слухи, что Кай Рагнарссон — крупный торговец наркотиками. — Она крутанула педаль. — Так что, думаю, теперь в нашем районе будет появляться много загадочных автомобилей.
Гм-м. Как будто у нас не прибавилось копов после того, как судье Смарту начали угрожать, в письмах и по телефону. Изгнав порнографов из Шогнесси, храбрый судья заинтересовался торговлей наркотиками. Но знать этого мне не полагалось, хотя об этом говорил весь город.
Мы поднялись в тень крыльца, открыли по банке коки и принялись наблюдать за грузчиками. Мебель у Рагнарссонов была странная, даже более странная, чем викторианская мебель Биллингтонов. Много хрома, стекла, белого пластика, разительный контраст со старомодным, массивным деревом Биллингтонов. И если Биллингтоны держали в доме множество растений: пальмы, фикусы, папоротники, то Рагнарссоны флору не жаловали, а из фауны мы увидели большущего зеленого попугая, клетка с которым стояла в кабине трейлера. Попугай яростно грыз прутья. Таких я еще не видел.
— Как ты думаешь, попугай говорящий? — спросила Нетти.
— Вероятно, — ответил я. Понимал, что еще успеем это выяснить.
Я как раз собирался уйти в дом и взять бейсбольную перчатку, когда перед мебельным фургоном остановился сверкающий белый спортивный автомобиль. Водитель вылез первым. Чувствовалось, парень крутой. Выбеленные солнцем волосы, черные очки, калифорнийский тип. Нетти догадалась, что это Кай. Она когда-нибудь ошибалась? С пассажирского сиденья соскользнула очень красивая женщина.
— А это Дотти Рагнарссон. — Нетти словно читала программку. — Ты о ней слышал, так? Работала на ти-ви. Была моделью, вела стильное шоу «Ванкувер изнутри». Ужасно глупое, естественно.
Естественно. Хотя шоу я не помнил. А в том, что Дотти была моделью, сомнений у меня не возникло. Действительно, ну очень красивая женщина. Такое интригующее сочетание: подбородок Сары Майлс, походка Шелли Дюволь, что-то от Сюзи Куэтро, Нетти, Черил Паркс. В то время такие женщины мне нравились.
Кай и Дотти поневоле приковывали взгляд. В свое время они наверняка были хиппи, оба до сих пор носили множество украшений плюс сандалии с открытым мыском. Они явно вносили свежую струю в нашу округу, где большинство взрослых жили словно в диснеевской сказке пятидесятых годов.
Нетти заметила, что Кай и Дотти напоминают ей одну из рок-н-ролльных пар, фотографии которых висят в музыкальных магазинах. Не то чтобы мы стремились стать такими же, но опять же нас привлекало все, что далеко от мира, в котором мы прозябали. Итак, подумайте: Пол и Линда Маккартни, Джеймс Тейлор и Карли Саймон, Бакингхэм и Никс. Представьте себе глубокий загар, развеваемые ветром волосы, образ парочки, только что прилетевшей из далекого далека, где они занимались чем-то важным, значимым, сексуальным. Да, я мог сказать даже по походке этих людей, странному сочетанию плавности и резкости, что они не только думают не так, как здешние люди, но, вероятнее всего, и будут вести себя по-другому. Добавьте к этому торговлю Кая наркотиками, и кто знает, кого еще мы увидим в их доме? Но не важно. Рагнарссоны произвели на нас впечатление.
11.4
— Как вы познакомились с Каем и Дотти?
— Мы с Нетти как-то проходили мимо их дома, когда Дотти выгружала купленные продукты из «ровера». Чувствовалось, что ей тяжело. Вот мы и вызвались помочь. Как выяснилось, она крепко набралась. Едва держалась на ногах.
— Как она к вам отнеслась?
— Была очень мила. Дотти относилась к тем пьяницам, у которых от спиртного поднимается настроение. С такими приятно общаться. Пригласила нас зайти ближе к вечеру и выпить.
— То есть отнеслась к вам как к взрослым.
— Да, но думаю, она так относилась ко всем.
— И как же?
— Как к детям.
— А почему вы назвались Сонни и Чер?
— Эта идея принадлежала Нетти. Потом я спросил ее, и она ответила, что только так можно узнать, какая Дотти на самом деле.
11.5
Мы наврали нашим матерям, что пошли на вечерний сеанс «Субботней лихорадки». На самом-то деле мы собирались к Каю и Дотти. Но задача была не из простых. Предстояло проскочить через двор, иначе моя мать обязательно бы нас засекла. Плюс патрульные машины, не говоря уже о моей наблюдательной сестричке. К счастью для нас, мать в этот день собиралась на свидание, а сестра сидела с ребенком где-то в Керрисдейле. Кроме того, я уже разобрался, как копы организовали патрулирование. Тем не менее мы прошли через двор. Береженого Бог бережет.
Тук, тук, тук. Рычание собаки, шлепанье босых ног. Крик попугая: «Фак», — и дверь черного хода открылась.
— В-с-с-се хор-р-р-рошо! — пролепетала пьяная Дотти. — Это Сонни и Чер!
У ног Дотти рычал здоровенный дог. Помнится, я поздоровался очень дружелюбно, чтобы произвести на собаку наилучшее впечатление. Дотти тряхнула головой, что потом проделывала довольно часто. Потом постояла, глядя на нас, словно соображая, как и почему мы попали на порог ее дома. Мы ждали, давая ей время собраться с мыслями.
— Аг-г-га… о да! Это Бенгт-младший! — Дотти указала на псину весом в добрые сто двадцать фунтов. Отпустила дога, чтобы тот мог со всеми удобствами понюхать промежность Нетти. — Да… Бенгт-младший только что прилетел. Прямиком из Фриско.
Гигантский язык пса оставил мокрую полосу на желтовато-коричневых слаксах Нетти.
Дотти, шатаясь, добралась до холла, крикнула, вскинув голову:
— Кай-й-й-й… — Долгий, протяжный крик, во многом схожий с завываниями сирены воздушной тревоги.
Нетти пыталась бороться с собакой, потом сдалась. Бенгт продолжал ее лизать. Я схватил пса за ошейник, и мне едва хватило сил, чтобы оттащить его от Нетти. Дотти повернулась ко мне:
— Ты можешь поверить, что он еще щенок?
Я ответил, что не могу, в голосе прорывалось напряжение: Бенгта я удерживал с огромным трудом. Тут она посмотрела на Нетти:
— Ты согласна, Чер, что таких больших яиц, как у Бенгта-младшего, ты еще не видела?
Нетти пробормотала, что полной уверенности у нее нет.
Я уж и не помнил, когда в последний раз заходил в дом Биллингтонов. Может, лет десять назад, на Хэллоуин. А может, в тот раз, когда пришел сказать, что пудели бегают без поводка. Не знаю. Но я помнил темное дерево мебели, золото лепнины, огромные комнаты и запах «Лемон пледж» в холле. И что-то насчет подвала. Хотя никак не мог вспомнить, как я туда попал. Но это было тогда. Теперь всюду висели защитные полотнища брезента, стояли большие ведра, лестницы-стремянки, сильно воняло краской. Само собой, Рагнарссоны затеяли ремонт.
— Извините за беспорядок. — Язык у Дотти по-прежнему заплетался, с ножом в руке она набросилась на лайм. — Сами видите, ремонт в самом разгаре.
